Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Человек десять осталось, не больше; а прочие все выздоровели. Это уж так устроено, такой порядок. С тех пор, как
я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как
мухи выздоравливают. Больной не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Я лежал на диване, устремив глаза в потолок и заложив руки под затылок, когда Вернер взошел в мою комнату. Он сел в кресла, поставил трость в угол, зевнул и объявил, что на дворе становится жарко.
Я отвечал, что
меня беспокоят
мухи, — и мы оба замолчали.
— Дурак же ты, братец, — сказал он, — пошлый дурак!.. Уж положился на
меня, так слушайся во всем… Поделом же тебе! околевай себе, как
муха… — Он отвернулся и, отходя, пробормотал: — А все-таки это совершенно противу правил.
Я поставлю полные баллы во всех науках тому, кто ни аза не знает, да ведет себя похвально; а в ком
я вижу дурной дух да насмешливость,
я тому нуль, хотя он Солона заткни за пояс!» Так говорил учитель, не любивший насмерть Крылова за то, что он сказал: «По
мне, уж лучше пей, да дело разумей», — и всегда рассказывавший с наслаждением в лице и в глазах, как в том училище, где он преподавал прежде, такая была тишина, что слышно было, как
муха летит; что ни один из учеников в течение круглого года не кашлянул и не высморкался в классе и что до самого звонка нельзя было узнать, был ли кто там или нет.
Я высунул нос из-под одеяла, остановил рукою образок, который продолжал качаться, скинул убитую
муху на пол и хотя заспанными, но сердитыми глазами окинул Карла Иваныча.
«Положим, — думал
я, —
я маленький, но зачем он тревожит
меня? Отчего он не бьет
мух около Володиной постели? вон их сколько! Нет, Володя старше
меня; а
я меньше всех: оттого он
меня и мучит. Только о том и думает всю жизнь, — прошептал
я, — как бы
мне делать неприятности. Он очень хорошо видит, что разбудил и испугал
меня, но выказывает, как будто не замечает… противный человек! И халат, и шапочка, и кисточка — какие противные!»
Он сделал это так неловко, что задел образок моего ангела, висевший на дубовой спинке кровати, и что убитая
муха упала
мне прямо на голову.
Накануне погребения, после обеда,
мне захотелось спать, и
я пошел в комнату Натальи Савишны, рассчитывая поместиться на ее постели, на мягком пуховике, под теплым стеганым одеялом. Когда
я вошел, Наталья Савишна лежала на своей постели и, должно быть, спала; услыхав шум моих шагов, она приподнялась, откинула шерстяной платок, которым от
мух была покрыта ее голова, и, поправляя чепец, уселась на край кровати.
12-го августа 18…, ровно в третий день после дня моего рождения, в который
мне минуло десять лет и в который
я получил такие чудесные подарки, в семь часов утра Карл Иваныч разбудил
меня, ударив над самой моей головой хлопушкой — из сахарной бумаги на палке — по
мухе.
— А
я, ей-богу, думал, что это сам воевода. Ай, ай, ай!.. — при этом жид покрутил головою и расставил пальцы. — Ай, какой важный вид! Ей-богу, полковник, совсем полковник! Вот еще бы только на палец прибавить, то и полковник! Нужно бы пана посадить на жеребца, такого скорого, как
муха, да и пусть муштрует полки!
— Ничего,
муха. Свалилось колесо;
я его поправил, теперь покуриваю да калякаю с нашими ребятами. Ты откуда?
«
Я тебе что скажу, — говорит она и держится за мое плечо, как
муха за колокольню, — моя работа не скучная, только все хочется придумать особенное.
Вот Мишенька, не говоря ни слова,
Увесистый булыжник в лапы сгрёб,
Присел на корточки, не переводит духу,
Сам думает: «Молчи ж, уж
я тебя, воструху!»
И, у друга на лбу подкарауля
муху,
Что силы есть — хвать друга камнем в лоб!
— Э! да ты,
я вижу, Аркадий Николаевич, понимаешь любовь, как все новейшие молодые люди: цып, цып, цып, курочка, а как только курочка начинает приближаться, давай бог ноги!
Я не таков. Но довольно об этом. Чему помочь нельзя, о том и говорить стыдно. — Он повернулся на бок. — Эге! вон молодец муравей тащит полумертвую
муху. Тащи ее, брат, тащи! Не смотри на то, что она упирается, пользуйся тем, что ты, в качестве животного, имеешь право не признавать чувства сострадания, не то что наш брат, самоломанный!
— Это, брат, ты врешь, — возразил Иван, как будто трезвея. — Ошибаешься, — поправил он. — Все понимают, что им надо понять. Тараканы, мыши…
мухи понимают, собаки, коровы. Люди — все понимают. Дай
мне выпить чего-нибудь, — попросил он, но, видя, что хозяин не спешит удовлетворить его просьбу, — не повторил ее, продолжая...
— Слышал
я, что
мухи обладают замечательно острым зрением, а вот стекла от воздуха не могут отличить!
— В-вывезли в лес, раздели догола, привязали руки, ноги к березе, близко от муравьиной кучи, вымазали все тело патокой, сели сами-то, все трое — муж да хозяин с зятем, насупротив, водочку пьют, табачок покуривают, издеваются над моей наготой, ох, изверги! А
меня осы, пчелки жалят, муравьи,
мухи щекотят, кровь мою пьют, слезы пьют. Муравьи-то — вы подумайте! — ведь они и в ноздри и везде ползут, а
я и ноги крепко-то зажать не могу, привязаны ноги так, что не сожмешь, — вот ведь что!
— Это о выставке? — спросил он, отгоняя рукописью Клима дерзкую
муху, она упрямо хотела сесть на висок редактора, напиться пота его. — Иноков оказался совершенно неудачным корреспондентом, — продолжал он, шлепнув рукописью по виску своему, и сморщил лицо, следя, как
муха ошалело носится над столом. — Он — мизантроп, Иноков, это у него, вероятно, от запоров. Психиатр Ковалевский говорил
мне, что Тимон Афинский страдал запорами и что это вообще признак…
«Почти нет
мух, — отмечал Самгин. — И вообще — мало насекомых. А — зачем нужен
мне этот изломанный, горбатый мир?»
— Матушка! кабак! кабак! Кто говорит кабак? Это храм мудрости и добродетели.
Я честный человек, матушка: да или нет? Ты только изреки — честный
я или нет? Обманул
я, уязвил, налгал, наклеветал, насплетничал на ближнего? изрыгал хулу, злобу? Николи! — гордо произнес он, стараясь выпрямиться. — Нарушил ли присягу в верности царю и отечеству? производил поборы, извращал смысл закона, посягал на интерес казны? Николи!
Мухи не обидел, матушка: безвреден, яко червь пресмыкающийся…
— Так, звон не дал
мне спать, и
мухи тоже. Какая их пропасть у бабушки в доме: отчего это!
— Ты видишь действие доверия, — продолжал он, —
я покоен, во
мне все молчит, надежды все, как
мухи, умирают…
—
Я сначала попробовал полететь по комнате, — продолжал он, — отлично! Вы все сидите в зале, на стульях, а
я, как
муха, под потолок залетел. Вы на
меня кричать, пуще всех бабушка. Она даже велела Якову ткнуть
меня половой щеткой, но
я пробил головой окно, вылетел и взвился над рощей… Какая прелесть, какое новое, чудесное ощущение! Сердце бьется, кровь замирает, глаза видят далеко.
Я то поднимусь, то опущусь — и, когда однажды поднялся очень высоко, вдруг вижу, из-за куста, в
меня целится из ружья Марк…
— Только ты мать не буди, — прибавил он, как бы вдруг что-то припомнив. — Она тут всю ночь подле суетилась, да неслышно так, словно
муха; а теперь,
я знаю, прилегла. Ох, худо больному старцу, — вздохнул он, — за что, кажись, только душа зацепилась, а все держится, а все свету рада; и кажись, если б всю-то жизнь опять сызнова начинать, и того бы, пожалуй, не убоялась душа; хотя, может, и греховна такая мысль.
«
Я не знаю, может ли паук ненавидеть ту
муху, которую наметил и ловит?
— Что у
меня не глаза, а вместо глаз два микроскопа, и что
я каждую
муху преувеличиваю в верблюда! Нет-с, тут не верблюд!.. Как, вы уходите?
Но что мучило
меня до боли (мимоходом, разумеется, сбоку, мимо главного мучения) — это было одно неотвязчивое, ядовитое впечатление — неотвязчивое, как ядовитая, осенняя
муха, о которой не думаешь, но которая вертится около вас, мешает вам и вдруг пребольно укусит. Это было лишь воспоминание, одно происшествие, о котором
я еще никому на свете не сказывал. Вот в чем дело, ибо надобно же и это где-нибудь рассказать.
— «Витул! — закричал
я проходившему мимо матросу, — поймай вон эту звезду!» Витул покрыл ее фуражкой и принес
мне, потом бросился за другой, за третьей и наловил несколько продолговатых цветных
мух.
— Конечно, не на себя, Игнатий Львович, — деловым тоном отвечал немец. —
Я — маленький человек, и вы и Александр Павлыч — все мы маленькие люди… А где маленькие
мухи запутываются в паутине, большие прорывают ее.
Зося
меня чуть не расцеловала, когда
я ее научил
мух ловить.
Зося любит все смешное,
я однажды и показал ей, как собаки
мух ловят.
Ведь научилась, — лучше
меня теперь ловит
мух!
— Погоди, вот
я поговорю с Приваловым, — упрямился Бахарев. — Ты знаешь Катю Колпакову? Нет? Ну, брат, так ты
мух ловишь здесь, в Узле-то… Как канканирует, бестия! Понимаешь, ее сам Иван Яковлич выучил.
— Убьет как муху-с, и прежде всего меня-с. А пуще того
я другого боюсь: чтобы
меня в их сообществе не сочли, когда что нелепое над родителем своим учинят.
— Барыня приказала, — продолжал он, пожав плечами, — а вы погодите… вас еще в свинопасы произведут. А что
я портной, и хороший портной, у первых мастеров в Москве обучался и на енаралов шил… этого у
меня никто не отнимет. А вы чего храбритесь?.. чего? из господской власти вышли, что ли? вы дармоеды, тунеядцы, больше ничего.
Меня отпусти на волю —
я с голоду не умру,
я не пропаду; дай
мне пашпорт —
я оброк хороший взнесу и господ удоблетворю. А вы что? Пропадете, пропадете, словно
мухи, вот и все!
Прислушиваясь к жужжанию мошек и комаров,
я вспомнил библейское сказание о казнях египетских: «Появилось множество
мух, которые нестерпимо уязвляли египтян». В стране, где сухо, где нет москитов, случайное появление их казалось ужасной казнью, здесь же, в Приамурском крае, гнус был обычным явлением.
Дубравный покой и дубравный шум, беспрерывное жужжание
мух, пчел, шмелей… и запах… этот травяно-лесной запах, насыщенный растительными испарениями, листом, а не цветами… которого
я так жадно искал и в Италии, и в Англии, и весной, и жарким летом и почти никогда не находил.
Прежде мы имели мало долгих бесед. Карл Иванович мешал, как осенняя
муха, и портил всякий разговор своим присутствием, во все мешался, ничего не понимая, делал замечания, поправлял воротник рубашки у Ника, торопился домой, словом, был очень противен. Через месяц мы не могли провести двух дней, чтоб не увидеться или не написать письмо;
я с порывистостью моей натуры привязывался больше и больше к Нику, он тихо и глубоко любил
меня.
— Бога ради, будь осторожен, бойся всех, от кондуктора в дилижансе до моих знакомых, к которым
я даю тебе письма, не доверяйся никому. Петербург теперь не то, что был в наше время, там во всяком обществе наверное есть
муха или две. Tiens toi pour averti. [Намотай это себе на ус (фр.).]
Я им это поставил в большую заслугу. Пастор непременно испортил бы все, сказал бы глупую проповедь и с своим чинным благочестием похож был бы на
муху в стакане с вином, которую непременно надобно вынуть, чтоб пить с удовольствием.
Как только мы добрались до горницы, так сейчас же началась поверка персиков. Оказалось, что нижний ряд уж настолько побит, что пустил сок. Матушка пожертвовала один персик
мне, а остальные разложила на доске и покрыла полотенцем от
мух.
Как сейчас
я его перед собой вижу. Тучный, приземистый и совершенно лысый старик, он сидит у окна своего небольшого деревянного домика, в одном из переулков, окружающих Арбат. С одной стороны у него столик, на котором лежит вчерашний нумер «Московских ведомостей»; с другой, на подоконнике, лежит круглая табакерка, с березинским табаком, и кожаная хлопушка, которою он бьет
мух. У ног его сидит его друг и собеседник, жирный кот Васька, и умывается.
— Лжешь, собачий сын! вишь, как
мухи напали на усы!
Я по глазам вижу, что хватил с полведра. Эх, козаки! что за лихой народ! все готов товарищу, а хмельное высушит сам.
Я, пани Катерина, что-то давно уже был пьян. А?
— Провалитесь, проклятые сорванцы! — кричал голова, отбиваясь и притопывая на них ногами. — Что
я вам за Ганна! Убирайтесь вслед за отцами на виселицу, чертовы дети! Поприставали, как
мухи к меду! Дам
я вам Ганны!..
— А как вы полагаете, откуда деньги у Болеслава Брониславича? Сначала он был подрядчиком и морил рабочих, как
мух, потом он начал спаивать мужиков, а сейчас разоряет целый край в обществе всех этих банковских воров. Честных денег нет, славяночка.
Я не обвиняю Стабровского: он не лучше и не хуже других. Но не нужно закрывать себе глаза на окружающее нас зло. Хороша и литература, и наука, и музыка, — все это отлично, но мы этим никогда не закроем печальной действительности.
Он дергал головою, как бы отгоняя
мух, на меловом его лице розовато вспыхивала улыбка, от которой у
меня сжималось сердце и зеленело в глазах.
Мне казалось, что после этих слов в комнате наступала особенная тишина, — даже
мухи жужжат осторожнее.
Налево видны в тумане сахалинские мысы, направо тоже мысы… а кругом ни одной живой души, ни птицы, ни
мухи, и кажется непонятным, для кого здесь ревут волны, кто их слушает здесь по ночам, что им нужно и, наконец, для кого они будут реветь, когда
я уйду.
Хотя
мне и жаль, но
я должен разрушить положительность этого мнения: вальдшнеп, дупельшнеп, бекас и гаршнеп питаются не одними корешками, особенно два первых вида, которые не всегда постоянно живут в мокрых болотах и не могут свободно доставать себе в пищу корешков в достаточном количестве; они кушают червячков, разных козявок,
мух и мушек или мошек.
Я постоял в нерешимости;
мухи жужжат, солнце закатывается, тишина; в совершенном смущении
я наконец ухожу.